Смоленский фольклорный ансамбль Живая вода

и дятишки — ну сербать!»). Это — бабушкины сестры тетка Катя да тетка Марфа («Мархвушка у нас тихонькая росла, а Катька — тая расходóвая была! Ни одна свадьба без яе в дяревне не гулялась, на все зазывали, потому как петь и плясать была большая мастерица и охотница. А ящо — умела злёту скласть такое — все впóкат от смеха, бывало. Сорок свадеб Катька отгуляла и за все ети свадьбы и рюмки горелки ня выпила: бабы раньше распусты сабе не дозволяли. И рукодельница жа была — поискать!»).

А бабушкины братья, которых я тоже знаю только по ее рассказам? Они не пришли с войны: Павлюк, Никифор, Костик, Ваня… Были на все руки мастера редкие («И печи класть умели, и овчинки выделывать и валенки валять, и избу срубить — да все, все умели. А Павлюк и Никифор яшо ж и музыкантами были! Ах, як жа ударють, бывало, у скрипки, як заиграють! В большом почете у дерявенцев яны были»).

Это и… Нет, чтобы перечислить всю крестьянскую родословную, которой я горжусь, и, дело ясное, не без оснований, нужен не час и не два, потому что была у бабушки Вольгушки (как любовно называли в родне Ольгу Герасимовну) семья — аж восемнадцать душ. И все эти «души» — люди интересные, каждый со своей особинкой, и по теперешним временам, увы, редкие и по количеству, и по своеобразию своему. И было у них общее — неистребимая любовь к труду, неистребимая — вопреки чудовищной политике «раскрестьянствования». И что пережили они, дорогие мои, я с детства знала по горьким рассказам незабвенной бабы Марюши.

Эти её рассказы, помнится, приводили мою душу в растерянность и смятение: она совсем не так смотрела на произошедшее после революции, как авторы современных учебников по истории. «Детка, какие «кулаки»? — с тихой укоризной и горечью скажет, бывало, в ответ на мой пересказ *какого-либо* ¹ параграфа из учебника, — ня слухай, детка, ой, ня слухай: ето были самые трудолюбивые люди, самые хозяйственные да «путные». (Бабушкины слова перекликаются со многими выступлениями сегодняшней прессы. Например, в журнале «Новый мир» (1988, № 8 С.247—248) читаю: «…Объектом антикулацкой пропаганды 20—30-х годов стал именно русский крестьянин», причем по логике раскулачивания чем чище и наряднее жил крестьянин, тем больше шансов оказывалось у него угодить под яростно метущую метлу». Вот, к примеру, раскулачили Ивана Козлова, выкинули с хаты вместе с детьми (у яго много было и девок и ребят). Да никаких батраков у яго не было, говорю ж табе! Ну, толоку ² собирал когда. Так кто ж толоку не собирал: в дяревне спокон веку так заведено было друг дружке пособлять. А то — «батраки»: семья была рабочая, дружная — все при деле от тёмного до тёмного. Изба крепкая, просторная…

¹ Знаком * отмечены слова, добавленные редактором при подготовке материала в печать.

² Т о л о к á — соборный труд; труд по зову, кличу хозяина, например, посев усадьбы и т. д.